Неверное сокровище масонов - Страница 104

104

– Тем более, что получили информацию о том, что в имении Перси-Френч находятся остатки масонского храма? – добавил я.

Вильям кивнул. Мне захотелось узнать ответ ещё на один вопрос, который я задал Алексею:

– Ты так хорошо знаешь наизусть всего Пушкина или просто недавно перечитывал «Пиковую даму», фразу из которой ты блестяще процитировал?

Все трое посмотрели на меня с удивлением. Наверное, они поразились, что эта очевидная мысль не пришла им самим в голову и теперь дивились моей проницательности. Алексей развёл руками:

– От Вас ничего не скроешь. Действительно я перечитывал «Пиковую даму» и делал это очень внимательно. Правда, интересовала меня, в данном случае, история масонского храма. Мне не давала покоя мысль, кто же его всё-таки соорудил. Небогатый помещик Киндяков никак не мог найти столько средств, вот я и решил воспользоваться советом того самого ульяновского краеведа, с которым встречался Леонид. Поднял литературу по графам Орловым. И, что вы думаете? Нашёл копию киндяковской беседки! Не совсем точную, но очень похожую. Она была сооружена в 1846 году, через пятнадцать лет после смерти последнего из братьев Орловых Владимира. В подмосковном имении Отрада между садами, прилегающими к дому, построили «храмину», в которой был установлен мраморный монумент работы итальянского скульптора Тенерани, изображавший графа Владимира сидящим в задумчивости. На стенах разместили мраморные барельефы, на полу в виде мозаичного изображения были помещены атрибуты, относящиеся к раннему христианству: рыба, голубица, держащая в клюве оливковую ветвь, якорь и крест, среди которых выложили надпись: «IN HORTULIS NOSTRIS SELESSIMUS» («Скрылись мы в садах наших»). Такая же надпись была сделана у склепа графа Владимира. Совпадение показалось мне не случайным. Граф неоднократно бывал в Симбирской губернии. Один раз с императрицей Екатериной, второй в 1770 году со своим другом Козицким. Очень примечательная личность. Секретарь императрицы, женился на дочери богатейшего горнозаводчика, в 1773 году впал в немилость, уволен со службы и вскоре покончил жизнь самоубийством, нанеся себе 32 ножевых ранения. Что Вы, Леонид, так скептически улыбаетесь?

– А что, я должен безоговорочно проглотить рассказ о человеке, убившем себя 32 ударами ножа. Ну, десять, ну двадцать! А 32 это уже чересчур.

– Во всяком случае, это официальная версия.

– Секретари, обычно, слишком много знают, особенно императорские. Хотя сработано уж больно непрофессионально. Специалисту достаточно одного удара.

– Получается, что, если принять на веру рассказ из журнала «Ребус» о том, что Лев Киндяков не помнит времени сооружения беседки, то вполне можно получить всё те же 70-е годы XVIII века. Приезд Орлова-Давыдова с Козицким в Симбирский край, смерть последнего, появление и исчезновение таинственного Димона. На это же время приходиться ещё одна загадочная смерть – княжны Таракановой. Она ведь тоже имела самое прямое отношение к братьям Орловым. Говорили, что она даже родила ребёнка. С того же времени начинается восхождение захудалых дворян Киндяковых, один из них дослуживается до генералов, второй становится откупщиком, получая доступ к казённым деньгам. Очень может быть, что в так называемом масонском храме действительно была похоронена некая женщина, для которой по каким-то причинам не нашлось места на кладбище. Только какое она имела отношение к графу Владимиру? Он до этого несколько лет прожил за границей, учился в Лейпцигском университете. Ведь сказано же в журнале, что призрак назвал себя Эмилией.

Я проверил, естественно и масонский след. Неизбежно при этом наткнулся на того самого Ивана Шварца из Трансильвании. И обратил внимание на любопытный факт. Приехав в Россию, это немец первым делом устроился учителем к князю Голицину. Уж не знаю, тому самому, который владел Тереньгой или нет, но фамилия одна. Потом я вспомнил, что существуют мемуары некой Голициной о польском восстании 1831 года. Именно после него интендант Скребицкий купил у Голициных «княжество Тереньгульское». Ещё одно совпадение. Наконец, «Пиковая дама». Именно Голицина была прототипом старой графини в этой повести. Она была в молодости знакома с Сен-Жерменом и Пушкин немного побаивался, что старуха на него обидится.

– Возможно, по этой цепочке Шварц-Голицины-Скребицкие-Перси-Френч пошёл в свой время и Александр Гидони. Человеком он был достаточно образованным, – предположил дядя. Он, видимо, уже окончательно смирился с тем, что его масонский храм оказался всего лишь надгробием, хотя и весьма загадочным.

– Интересно, а как во всю эту историю угодил простой сельский парень из Курляндии? Я имею в виду управляющего.

– Леонид, ты же всё-таки специалист по разного рода тайным делам, – укоризненно протянул дядя, – Ну как ты сам считаешь, мог двадцатилетний парень с сельскохозяйственным образованием быть резидентом германской разведки?

– Нет, конечно. В лучшем случае, связным или хозяином конспиративной квартиры.

– Таковым он, скорее всего, и был. Лишь по стечению обстоятельств Зольдберг оказался в том самом имении, которое вызвало повышенный интерес в определённых кругах. Он лишь отвёз имущество из конфискованного сельским сходом барского дома в соседнее имение и дальнейшей его судьбой не интересовался. Прятал клад уже тот самый Татаринов. Он и рассказал, много лет спустя, о своей поклаже твоему старику-краеведу. Дед ведь не называл тебе фамилию управляющего. Ты знал только, что хозяйкой имения была Перси-Френч. Сам же и решил, что это был именно Отто Зольдберг.

104